Читать книгу "Muse. Electrify my life. Биография хедлайнеров британского рока  - Марк Бомон"

Впрочем, если бы они еще задержались в Миравале, то записали бы очень мрачный, длинный и утомительный альбом прогрессивного рока.

Нет, чтобы завершить Black Holes And Revelations, Muse нужно было вернуться в мир людей.

* * *

В Нью-Йорке Muse снова ожили. Воодушевленные внезапной близостью тел и шумом вполне живой цивилизации, днем они в компании нью-йоркца Рича Кости занимались записью под высокими деревянными потолками студии «Аватар» в Манхэттене, где записывались буквально все, от Дэвида Боуи, U2 и Игги Попа до Селин Дион, Бритни Спирс и The Last Shadow Poppets, или в студии «Электрик Леди» в Гринвич-Виллидж, открытой Джими Хендриксом в 1970 году и обставленной подобно психоделическому звездолету, что подходило для Muse идеально. А по ночам они танцевали; Мэтт знал одну девушку-диджея, которая пару дней в неделю играла в баре в Нижнем Ист-Сайде, и она водила группу по клубам в центре города, неподалеку от места, где они поселились. Она научила Мэтта основам диджейства, и, хотя в кроссфейдинге и скрэтчинге он так и не разобрался, процесс ему очень понравился; он ставил песни Depeche Mode, Бека и Eurythmics и беспечно курил. К нему подходили девушки и говорили, как им нравится его сет, а Мэтт принимал благодарность за чужие песни с кривой ухмылкой. В Манхэттене никакого кризиса цивилизации не было – все танцевали ночи напролет, и позитивное настроение отразилось и на группе.

В студии в основном звучали электропоп и R&B, а во время записи Take A Bow в студию заглянул Дэвид Боуи, чтобы поздороваться с Кости («В последний раз я здесь был, когда записывал что-то с Джоном Ленноном, – сказал Худой Белый Герцог потрясенным Muse), так что оставаться мрачными в оживленном миллионном городе просто невозможно. Грувы, услышанные на танцполе, практически мгновенно смягчили атмосферу музыки, которую они записывали; дурацкие электроэксперименты, которые они начали в Миравале, вдруг стали осмысленными, а когда к Supermassive Black Hole добавили немного грува с Нижнего Ист-Сайда, это практически мгновенно оживило песню. Разрозненная куча идей и подражаний внезапно превратилась в одну из лучших их электророковых композиций, самой «немьюзовской» из когда-либо написанных песен Muse. В нью-йоркских клубах они услышали, как электронная и гитарная музыка соединяются в работах американских танцевальных групп вроде The Rapture и, и с радостью впитали их влияние, получили, как говорится, грув. В Нью-Йорке Muse с головой погрузились в бурные воды, протекающие между танцевальной музыкой и роком, и выловили из них жемчуг.

Между октябрем и концом декабря 2005 года[144] подход к записи стал куда более тщательным, свежим и решительным, так что альбом постепенно принимал законченные очертания. Из Мираваля они уехали с записями 18–20 сочиненных песен, но лишь два трека были завершены – Take A Bow и Invincible. Многие песни были перезаписаны в нью-йоркской жаркой атмосфере, и к возвращению домой на Рождество почти весь альбом был уже готов. Группа была настолько довольна тем, как продвигается работа, что решила поставить себе весьма смелый срок сдачи – записалась хедлайнерами на главной сцене Carling Weekend 2006, на то самое место, о котором ребята мечтали много лет назад.

Впрочем, даже позитивный и успешный 2005 год все равно не обошелся без трагедии. 26 декабря, в День подарков, возвращаясь домой изрождественского отпуска вместе со своим парнем и Томом Кирком, сестра Тома Хелен Кирк – актриса, долго дружившая с группой, – испугалась машины, обогнавшей ее, резко вывернула руль и столкнулась со встречным «Фольксвагеном». Том и ее парень выжили, но вот сама Хелен погибла. Ей было всего 24 года. Так что празднества, которые обычно устраивали в честь Нового года и дня рождения Авы, дочери Криса, оказались омрачены похоронами Хелен, на которых присутствовала вся группа. Они почтили ее память, став спонсорами Helen Foundation, благотворительной организации, которая помогает молодым актерам и художникам, проводя конкурсы. Грядущий альбом тоже был посвящен ей; в буклете поместили строчку «Памяти Хелен Кирк, 1981–2005».

* * *

Четвертый альбом Muse был завершен в течение четырех-пяти недель в начале 2006 года в миланской студии «Оффичина-Мекканик». Группа поселилась на вилле Мэтта; студия в подвале виллы так еще и не была готова, и весьма неторопливые строители, которые, когда Мэтт изредка заглядывал, чтобы проверить их работу, чаще отдыхали возле бассейна, пообещали завершить ее лишь в сентябре. Записав в Италии последние вокальные партии, они завершили работу над альбомом с самым большим чувством удовлетворения; на прошлых альбомах они покидали студию, чувствуя, что им что-то помешало и пришлось идти на компромисс, но на этот раз, после самой прилежной работы над записью и самых длительных душевных исканий, им казалось, что все-таки удалось все сделать правильно. Тем не менее они не были уверены, что альбом выйдет цельным, пока не свели его в лондонской студии «Таунхаус»; лишь услышав весь альбом целиком, они изумились, как широко им удалось раздвинуть музыкальные границы и как много различных стилей музыки освоить. Даже самые жесткие критики – они сами – молчали; альбом в самом деле получился замечательным.

Black Holes And Revelations был не просто отличным альбомом – он вышел еще и по-настоящему универсальным. Если социально-политические подтексты Absolution оказались скрыты под квазирелигиозными разглагольствованиями Мэтта и его неуверенностью в будущем, то здесь перед слушателями предстало намного более солидное и прямолинейное описание недугов мира и страхов простых людей, завернутое в блестящие электронно-роковые мелодии. Взяв на себя роль человека в самом низу пирамиды глобального контроля, в этих песнях Мэтт смотрел наверх, на кучку эгоистичных безумных людей, которые решают судьбу гневной беспомощной толпы, и рычал во всю мощь своих «женских» легких.

Споры по поводу того, какой именно песней открывать Black Holes And Revelations, вышли довольно жаркими. Одни считали, что начать с Knights Of Cydonia будет самым смелым ходом, самым потрясающим способом познакомить слушателей с совершенно новым, огромным саундом Muse; другие же утверждали, что это станет для карьеры настоящим самоубийством. В конце концов группа остановилась на Take A Bow, песне не менее огромной по масштабам – длинное, неуклонное нарастающее крещендо, в котором невозможно выделить ни куплета, ни припева, вдохновленное хоровой музыкой Палестрины, – но тем не менее она была на две минуты короче Cydonia и прокладывала своего рода «мостик» между этим альбомом и Absolution. Песня была написана под конец записи прошлого альбома и передавала тот же апокалиптический дух; топающие гитарные риффы напоминали марширующее стадо Годзилл, а Мэтт кричал: «You will burn in Hell for your sins»[145]. Впрочем, вместо того, чтобы оплакивать некое несуществующее и бессильное божество, как в Apocalypse Please, это было политическое проклятие, адресованное коррумпированным политикам и мировым лидерам, которые лгали своему населению, злоупотребляя властью и принимая решения, за которые они лично не будут нести никакой ответственности; Мэтт предупреждал, что их ждет расплата – или в этой, или в следующей жизни. Революционная тема, электронная прелюдия перед вступлением гигантских гитар – песня стала великолепным мостом между помпезностью и экономичностью Absolution и политизированной электромишурой «новых Muse».